Однажды, мне надоел дурацкий бумеранг, и я его выбросил. И выбросил. И выбросил. И выбросил. И выбросил. И выбросил. И выбросил. И выбросил.
Самые красивые стихотворения на мой взгляд.
-
-
29.01.2011 в 00:39Сероглазый король
Слава тебе, безысходная боль!
Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал,
Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли,
Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой!..
За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашел
И на работу ночную ушел.
Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»
Михаил Лермонтов
БЛАГОДАРНОСТЬ
За всё, за всё тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За всё, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
Николай Гумилев
Жираф
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав..
Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Эдуард Асадов
Все равно я приду
Если град зашумит с дождем,
Если грохнет шрапнелью гром,
Все равно я приду на свиданье,
Будь хоть сто непогод кругом!
Если зло затрещит мороз
И завоет метель, как пес,
Все равно я приду на свиданье,
Хоть меня застуди до слез!
Если станет сердиться мать
И отец не будет пускать,
Все равно я приду на свиданье,
Что бы ни было - можешь ждать!
Если сплетня хлестнет, ну что ж,
Не швырнет меня подлость в дрожь,
Все равно я приду на свиданье,
Не поверя в навет и ложь!
Если я попаду в беду,
Если буду почти в бреду,
Все равно я приду. Ты слышишь?
Добреду, доползу... дойду!
Ну, а если пропал мой след
И пришел без меня рассвет,
Я прошу: не сердись, не надо!
Знай, что просто меня уже нет...
Вторая любовь
Что из того, что ты уже любила,
Кому-то, вспыхнув, отворяла дверь.
Все это до меня когда-то было,
Когда-то было в прошлом, не теперь.
Мы словно жизнью зажили второю,
Вторым дыханьем, песнею второй.
Ты счастлива, тебе светло со мною,
Как мне тепло и радостно с тобой.
Но почему же все-таки бывает,
Что незаметно, изредка, тайком
Вдруг словно тень на сердце набегает
И остро-остро колет холодком...
О нет, я превосходно понимаю,
Что ты со мною встретилась, любя.
И все-таки я где-то ощущаю,
Что, может быть, порою открываю
То, что уже открыто для тебя.
То вдруг умело галстук мне завяжешь,
Уверенной ли шуткой рассмешишь.
Намеком ли без слов о чем-то скажешь
Иль кулинарным чудом удивишь.
Да, это мне и дорого и мило,
И все-таки покажется порой,
Что все это уже, наверно, было,
Почти вот так же, только не со мной,
А как душа порой кричать готова,
Когда в минуту ласки, как во сне,
Ты вдруг шепнешь мне трепетное слово,
Которое лишь мне, быть может, ново,
Но прежде было сказано не мне.
Вот так же точно, может быть, порою
Нет-нет и твой вдруг потемнеет взгляд,
Хоть ясно, что и я перед тобою
Ни в чем былом отнюдь не виноват.
Когда любовь врывается вторая
В наш мир, горя, кружа и торопя,
Мы в ней не только радость открываем,
Мы все-таки в ней что-то повторяем,
Порой скрывая это от себя.
И даже говорим себе нередко,
Что первая была не так сильна,
И зелена, как тоненькая ветка,
И чуть наивна, и чуть-чуть смешна.
И целый век себе не признаемся,
Что, повстречавшись с новою, другой,
Какой-то частью все же остаемся
С ней, самой первой, чистой и смешной!
Двух равных песен в мире не бывает,
И сколько б звезд ни поманило вновь,
Но лишь одна волшебством обладает.
И, как ни хороша порой вторая,
Все ж берегите первую любовь!
Мы решили с тобой дружить
Мы решили с тобой дружить
Мы решили с тобой дружить,
Пустяками сердец не волнуя.
Мы решили, что надо быть
Выше вздоха и поцелуя...
Для чего непременно вздох,
Звезды, встречи... скамья в аллее?
Эти глупые "ах" да "ох"!..
Мы - серьезнее и умнее!
Если кто-то порой на танцах
Приглашал тебя в шумный круг,
Я лишь щелкал презрительно пальцем -
Можешь с ним хоть навек остаться.
Что за дело мне? Я же друг!
Ну а если с другой девчонкой
Я кружил на вешнем ветру,
Ты, плечами пожав в сторонке,
Говорила потом мне тонко:
- Молодец! Нашел кенгуру!
Всех людей насмешил вокруг.-
И, шепнув, добавляла хмуро:
- Заявляю тебе, как друг:
Не танцуй больше с этой дурой!
Мы дружили с тобой всерьез!
А влюбленность и сердца звон...
Да для нас подобный вопрос
Просто-напросто был смешон!
Как-то в сумрак, когда закат
От бульваров ушел к вокзалу,
Ты, прильнув ко мне, вдруг сказала:
- Что-то очень прохладно стало,
Ты меня обними... как брат...
И, обняв, я сказал ликуя,
Слыша сердца набатный стук:
- Я тебя сейчас поцелую!
Поцелую тебя... как друг...
Целовал я тебя до утра,
А потом и ты целовала
И, целуя, все повторяла:
-Это я тебя, как сестра...
Улыбаясь, десятки звезд
Тихо гасли на небосводе.
Мы решили дружить всерьез.
Разве плохо у нас выходит?
Кто и в чем помешает нам?
Ведь нигде же не говорится,
Что надежным, большим друзьям
Запрещается пожениться?
И отныне я так считаю:
Все влюбленности - ерунда.
Вот серьезная дружба - да!
Я по опыту это знаю...
Мама
Мне уже не шестнадцать, мама!
Ну что ты не спишь и все ждешь упрямо?
Не надо. Тревоги свои забудь.
Мне ведь уже не шестнадцать, мама!
Мне больше! И в этом, пожалуй, суть.
Я знаю, уж так повелось на свете,
И даже предчувствую твой ответ,
Что дети всегда для матери дети,
Пускай им хоть двадцать, хоть тридцать лет
И все же с годами былые средства
Как-то меняться уже должны.
И прежний надзор и контроль, как в детстве,
Уже обидны и не нужны.
Ведь есть же, ну, личное очень что-то!
Когда ж заставляют: скажи да скажи! -
То этим нередко помимо охоты
Тебя вынуждают прибегнуть к лжи.
Родная моя, не смотри устало!
Любовь наша крепче еще теперь.
Ну разве ты плохо меня воспитала?
Верь мне, пожалуйста, очень верь!
И в страхе пусть сердце твое не бьется,
Ведь я по-глупому не влюблюсь,
Не выйду навстречу кому придется,
С дурной компанией не свяжусь.
И не полезу куда-то в яму,
Коль повстречаю в пути беду,
Я тотчас приду за советом, мама,
Сразу почувствую и приду.
Когда-то же надо ведь быть смелее,
А если порой поступлю не так,
Ну что ж, значит буду потом умнее,
И лучше синяк, чем стеклянный колпак.
Дай твои руки расцеловать,
Самые добрые в целом свете.
Не надо, мама, меня ревновать,
Дети, они же не вечно дети!
И ты не сиди у окна упрямо,
Готовя в душе за вопросом вопрос.
Мне ведь уже не шестнадцать, мама.
Пойми. И взгляни на меня всерьез.
Прошу тебя: выбрось из сердца грусть,
И пусть тревога тебя не точит.
Не бойся, родная. Я скоро вернусь!
Спи, мама. Спи крепко. Спокойной ночи!
-
-
29.01.2011 в 00:40***
Не стой на узеньком проходе.
Перестрадай, перегрусти, ..
Уходит, значит пусть уходит.
Не смей ползти, но и не мсти,
И не перечь своей свободе.
Уходит, значит отпусти,...
уходит, значит пусть уходит.
А на дорогах снова будут встречи,
И жадность глаз и щедрость умных фраз.
Пусть время лечит... Разве помнить легче?
Что так уже бывало и не раз...
Ах... как острили, как с плеча рубили,
Как на постель швыряли, торопя.
Тебя любили? Нет! Тебя губили...
Себя любили около тебя!!!
***
Позвонило прошлое и сказало что хочет встречи.
Настоящее подумав согласилось. Будущее огорчилось,
но снова позвонило прошлое и сказало что хочет
в гости.Настоящее бледнея отказало. Ничего что
прошлое от злости ,так красиво и мило нахамило.
Ничего что больно - будущее мной довольно.
***
Да, я люблю Вас – а то Вы не знали,
А то Вы лишь только вчера родились,
А то Вы считали, что руки дрожали
Лишь только у крупных и мелких актрис.
А то Вы решили, что можно спокойно
Прожить свою жизнь, никого не сгубив,
Что, правда – не правда, а больно – не больно, –
Чудесная песня, но гнусный мотив.
Вы верите в Бога? – хотя бы немного,
Хотя бы настолько, чтоб страх обуял
При виде крутого чужого порога,
Чужих простыней и чужих одеял?
И ежели – да, то Вам будет спасенье –
Мерцающий свет, путеводная нить,
И светлая радость, и дивное пенье...
А ежели – нет, то не мне Вас учить...
***
И опять матрос повешенный
Приходил,
И по стенам взглядом бешеным
Проводил,
И стонал там, светом залитый, –
В темноте...
Ох, не тем я, право, занята –
Ох, не тем.
Что ни сон – то вынимание
Из петли.
Окна дразнят расстоянием
До земли,
Оголённой позолотою –
Провода... –
Не туда мозги работают,
Не туда.
***
Ах, да... Ты опять хочешь правды.
Её я имею – полнó!
Но только из длинной цепочки
Одно выпадает звено...
Потом выпадает другое,
И мы уже вяжем узлы,
И речь осторожной дугою
Скользит, огибая углы.
А вечер уж близится к ночи,
И не было этого дня,
И ты уже правды не хочешь,
И нету её у меня.
***
Опять любое «здрасьте» бьёт по нервам,
Опять второе «Я» не дружит с первым,
И в мире, где погашен белый свет,
Любое слово сводится на нет.
И нет конца. И не хватает зла,
Когда поют «Печаль моя светла...»
***
Если ты такой хороший,
Почему же дохнут рыбки,
Если ты на них посмотришь
Так, как смотришь на меня?
Если ты такой хороший,
Почему тогда так зыбко,
Почему тогда так зябко,
Почему народ слинял?
И, уж коль я не такая,
Не того, сам знаешь, сорта,
Коль взаправду я такая,
Кем казаться я хочу,
То скажи, какого чёрта,
Нет, скажи, какого чёрта,
Объясни, какого чёрта
Я здесь всё ещё торчу?
***
Всё, что угодно – но только по-польски,
Чтоб я ни слова понять не могла,
Что где-то там в Гданьске, или Подольске
Какая-то баба ему родила.
Всё, что угодно – но только на вдохе:
Линия фронта и вражеский тыл,
Крупные формы и малые крохи,
Ангелы, птицы и твари без крыл –
Всё, что угодно – и бред с наважденьем,
И откровенье раскрытых окон,
Неудержимо манящих паденьем –
Всё, что угодно – но только не он.
***
Мой терем – на краю земли.
Бояре, вы зачем пришли?
Молодые, я сейчас спущусь –
Я вот только застегнусь, расчешусь.
А когда я к вам сойду на крыльцо –
Молодые, не глядите на лицо –
Ой, черно оно черно в свете дня,
А вот ночь – она как день для меня:
Я седую расплетаю косỳ
Да с берданочкой гуляю в лесу,
Да у речки на крутом берегу
Всё стою-хочу-взлететь-не-могу...
А ведь раньше я весёлая была,
Всем давала – одному не дала.
Он потом ко мне пять дней приходил,
На шестой пришёл – убедил.
И будь проклят он навеки, тот день:
Я потом за ним полжизни – как тень.
Я что было – вспоминать не хочу –
Лучше я пойду над речкой взлечу.
Помню только белый лоб да пробор...
А берданочка со мной с этих пор...
...А мой терем на краю земли –
Ой, бояре, вы пошто ушли?
***
Принять меня за чистую монету –
Ах, божемой, вольно же было Вам!
Вам надо больше воздуха и света
И меньше припадания к словам.
Жизнь – умное дитя в своей природе...
И ничего, что зубы в три ряда.
А женщины приходят и уходят –
Вокзалам наплевать на поезда.
***
И ты пойми одну такую простую вещь,
Что можно в комнату пустую
войти – и лечь –
Вот так, свалиться наповал –
Навечно, на пол,
Но только чтобы этот кран
На кухне капал –
Чтоб захотелось вдруг дождя
Стеной по окнам,
И чтоб сбивал на слове «я»
В «сейчас я сдохну».
***
Вот ведь, как оно получается...
Обознатушки-перепрятушки.
Значит, всё оно продолжается,
Продолжается – ну и ладушки.
Где шампанское – там и фантики,
Стынут розы на подоконнике.
Удивительная романтика –
В понимании пани Моники.
Я ж сломалась об этот слалом,
Закрутили крутые горки.
Казанову играют дамы,
А меня – аж тошнит на галёрке.
С головой разобраться, что ли?
Не могу я её донашивать...
Я один раз спросила – доколе?
А второй раз не буду спрашивать –
Разве только что – там, на исходе,
Тихим шёпотом – вот о чём ещё:
Это всё так само происходит,
Или якобы с Божьей помощью?
***
Я же не просто по дому хожу –
Я же с ума потихоньку схожу,
Я же по тонкому-тонкому льду
На Вашем коротком иду поводу.
Ни звука, ни света, Вы – там, а я – здесь –
Меня, как бы нету, а Вы, как бы, есть.
И сколько верёвочке этой ни виться –
Кому-то придётся на ней удавиться.
***
Всемогущ, всеведущ и незрим –
Ты знаешь, что я знаю, что Ты знаешь...
Мы с Тобой потом поговорим.
Я не очень сильно разбираюсь
В том, что мне Твой ангел тихо пел...
Можно я пока что поиграюсь
В то, что Ты припрятать не успел?
***
Милый, любимый, ведь это – для взрослых,
А нам же с тобою – расти и расти...
Быть может, когда-нибудь, как-нибудь...
После.
Мы плюнем на всё и собьёмся с пути.
И скажем друг другу: какая досада –
Какая досада, какая беда,
Что нам ничего уже больше не надо,
Что всё это – смех, и не стоит труда.
***
Ага, Матильда, теперь я тут.
Всё жду, когда же они допрут,
Что Земля не такая уж плоская,
Что Бог един, а человечина – жёсткая.
Вот, разве что сердце – такое мягонькое.
Такое маленькое.
И скулит волком.
Ему ведь и не объяснишь всего,
С ним не поговоришь толком –
Уж больно мягонькое.
Пойду-ка лягу-ка я.
Глаза закрою, усну, проснусь –
А мир-то – сучий.
Матильда, а можно я к вам вернусь,
У вас там лучше.
У вас там встанешь – и хоть бы кто –
Лишь ты да небо,
А если кто-то когда-то был –
То был, как нé был...
...И ни с каким покоем в мире не сравнится
Надёжность двух босых ступней на черепице,
И всё уже утратило значенье,
Приобретя звучанье и свеченье,
И, ежели тебя не окликают,
То та рука на горле – отпускает,
Лунный свет ложится на плечи
И просвечивает...
А у нас лунатиков лечат.
И вылечивают.
***
Как хорошо, что скоро лето –
Уже совсем, уже почти...
Заката цвет – как цвет берета,
Что у замужних дам в чести.
А дни становятся длиннее –
День ото дня, день ото дня...
Да и люблю я Вас сильнее,
Чем Вы не любите меня.
***
Вот ты меня держишь за суку отвязную,
А я ведь давно уж совсем не такая –
Я только церковные праздники праздную,
Я только святейшую воду алкаю.
Я только ступаю отсюда – досюда,
А скажут, не надо – и это не буду.
Я слышу ночами пространные речи:
Со мной говорит кто-то чуждый и взрослый,
С дверьми происходят престранные вещи –
Я всё расскажу, но когда-нибудь после.
С душой мы на «ты» – вона наша аптека:
Ей дозу накаплешь – она и парит.
Лишь там, где ступала нога человека,
Она всё равно почему-то болит.
***
В двери, тяжестью литые,
Я войду, себя склоня,
Чтоб угодники святые
Не заметили меня.
Можно встать у самой кромки,
Возле самой у стены,
И повсхлипывать негромко,
Чтоб не видно со спины:
Почему я всем мешаю,
Говорю не те слова?
Почему свеча большая,
А горит едва-едва?
А туда ли льются слёзы?
А тому ли я дала?
В этой клинике неврозов
Золотые купола...
***
Он смотрел в трубу подзорную
На свою большую жизнь,
Если видел птицу чёрную —
Выстрел влёт — и птица — вниз.
Его руки не канючили —
Раздавив кадык судьбе,
Он из женщин выбрал лучшую
И привёл её к себе.
А Судьба смеялась гаденько:
«Ой, неправда ваша, дяденька!»
***
Чьи-то пальцы пахнут ладаном,
А моим ещё тепло.
Я сижу под Баден-Баденом,
Пью вискарь, грызу стекло.
И дивлюсь, как всё продумано,
И колюсь на полумрак...
Пианист играет Шумана —
Мне от Шумана — никак.
Мне вообще всё нынче хихоньки.
Отсмеюсь — шагну во тьму —
Прям туда, где каждый тихонько
Топит сам свою му-му.
***
А я – как рыба. А рыбы – немы.
И мы три раза закрыли тему.
Зачем мой мир превращать в сумятицу,
Приснившись мне с четверга на пятницу...
Ваш мир – творенный,
Мой – пальцем деланный,
Вы – по наитию, я – с испугу.
У меня – тараканы,
У Вас – демоны –
Они никогда не поймут друг друга.
-
-
29.01.2011 в 00:41Ну, надо же, Земля ещё вращается –
Всё так же, лишь немножечко осев...
Всё хорошо, что хорошо кончается,
Начаться и измучить не успев.
Унять меня, понять, принять на веру –
Унять, наверно, легче, чем понять...
А вот где были в ночь мои химеры –
Того вам лучше, видимо, не знать.
***
Он говорил мне: «Будь ты моею...»
И я не могла отказаться быть ею.
Он говорил мне: «... от страсти сгорая»
И молча добавил: «Не ты, так другая...»
***
В одну и ту же реку
Дважды
Да, что там – каждый!
Ступню по самое разрезая
Река – всё та же, ничуть не гаже –
Нога другая
***
В тот день не досчитались дня.
В ту ночь – не досчитались ночи.
За неимением меня,
Ты волен счёт вести, как хочешь.
Возьмём за факт, что счастья нет.
Хотя я знала очевидцев:
Их растворил тот лунный свет –
К нему нельзя приноровиться.
***
Да кто сказал, что ты в ответе
За тех, кого ты приручил? –
Ну, пел ты им про всё на свете,
Стихи читал, мозги лечил.
Открыл им выси, глуби, дали –
Они летели, трепетали
И в предвкушении судьбы
Сходили медленно с резьбы.
Но даже там, тогда, в начале
Ты знал, что всё имеет срок.
И даже дал себе зарок...
Но ты хранил их от печали,
Надеждой душу бередил
И в летний сад валять водил.
***
Похоже, дошла до точки:
Ни боли какой, ни злости
И взвизгнул под молоточком
Последний забитый гвоздик
И всё уже в среднем роде
И мир даже стал огромней
Лишь низ живота сводит
Когда о тебе вспомню
***
Обратите внимание, милый,
как цветы поменяли цвета:
с нами кружатся тёмные силы,
а на вас даже нету креста.
И у вас даже нет оправданий,
а мои – никому не нужны,
кроме этой несчастной герани,
почерневшей у белой стены.
Вы прислушайтесь,
слышите – песни:
эта ночь переходит в январь,
мы, наверно, останемся вместе –
каждой твари положена тварь.
***
Надышаться перед смертью,
Пролистать весь том страниц,
Разобраться с круговертью
Славных дней, любимых лиц,
Вспомнить, как земля кончается
При заходе на вираж...
И ещё успеть покаяться —
Это высший пилотаж.
***
...Как за синим океаном,
Да за чёрною горой
Жил в обнимку со стаканом
Тот лирический герой.
Он мешал с водою виски,
Чтобы легче было пить...
До чего же, сука, близкий
И родной. И нечем крыть...
***
Вы ж мои свидетели, ангелы-святители,
Как же те две девки друг друга ненавидели!
Ой, мои спасители, мы же все там были,
Как две эти девки одного любили –
Сильно кучерявого, больно развесёлого –
Первая-то тихая, слабая на голову,
В Новый Год тихонечко плакала под ёлочкой,
А с утра легонечко скинула ребёночка.
А другая – резвая, да не шибко трезвая,
Отыскала лезвие да себя порезала.
А он сизым соколом в облацех летаючи,
Всё, что ему надобно делал припеваючи.
И слова хорошие даром не растрачивал –
Резвую – подначивал, дуру – поколачивал.
А теперь он старенький.
Старенький-престаренький.
У него есть Танечка, у него есть Варенька,
Радио на стеночке, да простынка белая,
Всё, что ему надобно, под себя он делает...
А слова хорошие, те, что не растрачены,
Проступают кожею в виде всякой всячины.
Экие-то небыли жизнь у нас городит...
Две девки за ним бегали –
Две бабки за ним ходят.
***
Когда бездумно пророчит лето,
А человеку – шестнадцать лет,
И столько веры в свои победы
И в то, что бога на свете нет!
И вечер тёплый, и ветер южный,
И окрыляет избыток сил,
И очень важно, и очень нужно,
Чтоб кто-то бережно объяснил,
Что жизнь проходит, меняет краски,
То зацелует, то отомстит,
Не всё то горе, что нету счастья,
Не всё то золото, что блестит,
Что в мире много таких вопросов,
Где не ответить начистоту,
Что резать вены – ещё не способ
Свою доказывать правоту.
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Вот так сидим и говорим –
О том, что мир неповторим.
О том, что скоро выпускной,
Что пахнет в воздухе весной...
И все чудесно и чуднó
Сирень, открытое окно,
И сигареты огонек,
И разговоры дó ночи...
И мне пока что невдомек,
Что все мужчины – сволочи...
ПЕРЕЛОМНЫЙ ВОЗРАСТ
…Хочется попробовать то, что колют в вену,
Хочется тарелку с кашею – об стену,
Хочется уехать к черту на рога,
Хочется дотронуться рукой до утюга,
Хочется, хотя бы, взять – и заболеть,
Чтобы полюбили, начали жалеть…
Фейерверки смеха, водопады слёз…
Переходный возраст перешёл в невроз.
****
Я школу кончила на тройки
И провалилась в институт.
"У нас гремят большие стройки, –
Сказали мне, – они вас ждут.
Вас ждут колхозы и заводы,
Вас ждут плотины и сады,
Вас ждут масштабные заботы,
И ждут великие труды,
Пути, богатые свершеньями,
И покорение тайги..."
А мне хотелось веер с перьями
И две брильянтовых серьги.
И платье – белое и длинное,
И жемчуга по подолу,
Чтоб тихо охнула гостинная
И обалдели на балу…
Чтоб никого не замечая,
Кивнуть небрежно всем подряд
И зябко поводить плечами
В ответ на пепелящий взгляд,
Влюбленным графом забавляться,
И письма рвать напополам,
И благодарно улыбаться
Венецианским зеркалам.
То вдруг задумчивой казаться
И молчаливой, то опять
Чему-то весело смеяться,
Над чем-то громко хохотать...
И танцевать
С Людовиком Пятнадцатым
Или Шестнадцатым,
Закрыть глаза,
Уснуть, проснуться –
И остаться там...
-
-
29.01.2011 в 00:41Город готики и статики,
Кирхи с крепкими дверьми,
Оловянные солдатики
С деревянными блядьми,
Кружевные занавески
И скатёрка на столе,
Никому не интересно,
Есть ли правда на земле.
«Из мужского туалета –
кривоногий и хромой»… -
Боже мой, откуда это?
Мама, я хочу домой!
***
Я плохо сплю
Мне снятся злые люди
И по земле летящий самолёт,
И тихий плач, который ночью будит,
А по утру проснуться не даёт.
Я плохо сплю. И еле просыпаюсь.
И время – на меня – идёт, идёт…
Хочу бежать, но молча расступаюсь
И рассыпаюсь
Абсолютно. Вот.
****
...Прийти на рынок без копейки денег,
Понюхать розы и потрогать веник,
И перепробовать все то, что разрешат –
Капусту, творог, мед и виноград,
Сказать, что мед – балованный, а творог –
Не так уж и хорош, насколько дорог,
И с чувством собственной законной правоты
Еще раз перенюхать все цветы.
****
Ты позвонишь своей любовнице,
Она ответит: "Приходи", –
И пусть ничто тебе не вспомнится,
И все пусть будет впереди.
И ты жене соврёшь, как водится, –
Не знаю что – тебе видней...
Судьба сумела позаботиться
О том, чтоб я не стала ей.
***
Это ты, положим, врёшь,
Ты от горя не умрёшь –
Потому что есть, что кушать,
Потому что мир хорош,
Потому что перламутром
Серебрятся скаты крыш,
Потому что завтра утром
Ты в Палангу улетишь,
Потому что править балом
Ты намерен до седин,
А таких, как я – навалом.
Это ты у нас один.
***
Часы прабабки кукуют глухо.
В воздушных замках тепло и сухо.
А город полон сплошных дождей,
Ничейных кошек, чужих людей…
…Был город пасмурен, зол и сир,
И было в городе все не так...
А я мечтала исправить мир,
Но, слава богу, не знала, как.
ТАНЕЦ МАЛЕНЬКИХ ЛЕБЕДЕЙ
Нам всего–то по восемь,
Что не знаем – то спросим:
«Извините, пожалуйста, где туалет?»
У нас чуть больше часа,
Мы идём после баса –
«Анжелика Степановна, а нам можно в буфет?»
Но в буфет невозможно,
Потому что ненужно,
Потому что нам лучше поразмяться пока,
Потому что вчера как–то очень недружно
Мы работали номер на концерте в ДэКа…
Через час мы готовы,
И – ни вздоха, ни слова –
Мы влетаем на сцену
В ослепительный свет.
Чуть левее и прямо,
И ни папы, ни мамы,
И захлопали в зале,
И спасения нет.
Сбоку щёлкнул фотограф –
Мы отпрянули, вздрогнув,
И под взглядами сотен
Незнакомых людей –
Онемев от испуга,
Мы вцепились друг в друга –
И нам грянули «Маленьких лебедей»…
А когда мы очнулись –
Доски сцены качнулись,
И мы поняли: всё! Уже можно бежать!
Зал рыдал от восторга,
Хлопал громко и долго,
И мы очень боялись, что заставят опять.
Мы по опыту знали,
Что, когда станцевали,
Нужно – сразу, быстрее –
Добежать до кулис:
Мы почти что успели,
Мы почти добежали,
Но чуть–чуть опоздали –
Нас вернули «на бис».
И уже не спастись –
Ни слезами, ни бегством,
Потому что концерт – для почётных гостей…
Это самое страшное, что я помню из детства:
Танец маленьких–маленьких лебедей.
****
Друзья напросятся в советники,
Вокруг рассеется туман,
А что же будут делать сплетники,
Когда иссякнет наш роман?
...А под окном, такие хрупкие,
Торчат костлявые кусты,
И ходят мартовские, жуткие
И непотребные коты.
***
Что делать с гениальными детьми –
Загадочными, нервными, печальными?
Что делать с гениальными детьми,
Чтоб эти дети выросли нормальными?
Чтоб радостно «болели» за «Спартак»
И шумно отмечали дни рожденья,
Что с тайною мечтой о «Жигулях»
Осваивали правила вожденья,
Чтоб – честно: с девяти и до шести,
А, если что – так, Господи прости –
Стучали п́о столу и хлопали дверьми…
Что делать с гениальными детьми?
***
Я думала, что главное в погоне за судьбой –
Малярно–ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны –
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.
Когда–то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось – нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное – чтоб кто–нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи –
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души.
***
– Милорд, я продрогла на этом ветру,
Милорд, уезжайте, вас ждут ко двору…
Милорд! Перестаньте! И встаньте с колена.
Вы просто во власти безумного плена.
И дело не в том, вы кум королю,
И даже не в том, что я вас не люблю,
А просто лишь в том, что люблю короля –
И как его, дьявола, носит земля!
***
И не смотрите так тоскливо!
Не вздумайте меня забыть
Или запомнить некрасивой!
И не влюбляйтесь сильно впредь,
И никому не доверяйте.
Вы мне клянётесь умереть?!
Я вас прошу, не умирайте…
Я вас на слове не ловлю –
Нет, нет… Но всё же это мило.
Но я вас больше не люблю.
Я вас и раньше не любила».
***
Опять в твоих глазах читаю смех.
Я ж ничего такого не сказала…
Я знаю, ты считаешь – я из тех,
Что я закончу пачкой люминала,
Что мой удел – скользить и ушибаться,
Что у меня дурной, опасный нрав…
Когда ты перестанешь улыбаться,
Попробую сказать, что ты не прав.
-
-
29.01.2011 в 00:42Город готики и статики,
Кирхи с крепкими дверьми,
Оловянные солдатики
С деревянными блядьми,
Кружевные занавески
И скатёрка на столе,
Никому не интересно,
Есть ли правда на земле.
«Из мужского туалета –
кривоногий и хромой»… -
Боже мой, откуда это?
Мама, я хочу домой!
***
Я плохо сплю
Мне снятся злые люди
И по земле летящий самолёт,
И тихий плач, который ночью будит,
А по утру проснуться не даёт.
Я плохо сплю. И еле просыпаюсь.
И время – на меня – идёт, идёт…
Хочу бежать, но молча расступаюсь
И рассыпаюсь
Абсолютно. Вот.
****
...Прийти на рынок без копейки денег,
Понюхать розы и потрогать веник,
И перепробовать все то, что разрешат –
Капусту, творог, мед и виноград,
Сказать, что мед – балованный, а творог –
Не так уж и хорош, насколько дорог,
И с чувством собственной законной правоты
Еще раз перенюхать все цветы.
****
Ты позвонишь своей любовнице,
Она ответит: "Приходи", –
И пусть ничто тебе не вспомнится,
И все пусть будет впереди.
И ты жене соврёшь, как водится, –
Не знаю что – тебе видней...
Судьба сумела позаботиться
О том, чтоб я не стала ей.
***
Это ты, положим, врёшь,
Ты от горя не умрёшь –
Потому что есть, что кушать,
Потому что мир хорош,
Потому что перламутром
Серебрятся скаты крыш,
Потому что завтра утром
Ты в Палангу улетишь,
Потому что править балом
Ты намерен до седин,
А таких, как я – навалом.
Это ты у нас один.
***
Часы прабабки кукуют глухо.
В воздушных замках тепло и сухо.
А город полон сплошных дождей,
Ничейных кошек, чужих людей…
…Был город пасмурен, зол и сир,
И было в городе все не так...
А я мечтала исправить мир,
Но, слава богу, не знала, как.
ТАНЕЦ МАЛЕНЬКИХ ЛЕБЕДЕЙ
Нам всего–то по восемь,
Что не знаем – то спросим:
«Извините, пожалуйста, где туалет?»
У нас чуть больше часа,
Мы идём после баса –
«Анжелика Степановна, а нам можно в буфет?»
Но в буфет невозможно,
Потому что ненужно,
Потому что нам лучше поразмяться пока,
Потому что вчера как–то очень недружно
Мы работали номер на концерте в ДэКа…
Через час мы готовы,
И – ни вздоха, ни слова –
Мы влетаем на сцену
В ослепительный свет.
Чуть левее и прямо,
И ни папы, ни мамы,
И захлопали в зале,
И спасения нет.
Сбоку щёлкнул фотограф –
Мы отпрянули, вздрогнув,
И под взглядами сотен
Незнакомых людей –
Онемев от испуга,
Мы вцепились друг в друга –
И нам грянули «Маленьких лебедей»…
А когда мы очнулись –
Доски сцены качнулись,
И мы поняли: всё! Уже можно бежать!
Зал рыдал от восторга,
Хлопал громко и долго,
И мы очень боялись, что заставят опять.
Мы по опыту знали,
Что, когда станцевали,
Нужно – сразу, быстрее –
Добежать до кулис:
Мы почти что успели,
Мы почти добежали,
Но чуть–чуть опоздали –
Нас вернули «на бис».
И уже не спастись –
Ни слезами, ни бегством,
Потому что концерт – для почётных гостей…
Это самое страшное, что я помню из детства:
Танец маленьких–маленьких лебедей.
****
Друзья напросятся в советники,
Вокруг рассеется туман,
А что же будут делать сплетники,
Когда иссякнет наш роман?
...А под окном, такие хрупкие,
Торчат костлявые кусты,
И ходят мартовские, жуткие
И непотребные коты.
***
Что делать с гениальными детьми –
Загадочными, нервными, печальными?
Что делать с гениальными детьми,
Чтоб эти дети выросли нормальными?
Чтоб радостно «болели» за «Спартак»
И шумно отмечали дни рожденья,
Что с тайною мечтой о «Жигулях»
Осваивали правила вожденья,
Чтоб – честно: с девяти и до шести,
А, если что – так, Господи прости –
Стучали п́о столу и хлопали дверьми…
Что делать с гениальными детьми?
***
Я думала, что главное в погоне за судьбой –
Малярно–ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны –
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.
Когда–то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось – нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное – чтоб кто–нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи –
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души.
***
– Милорд, я продрогла на этом ветру,
Милорд, уезжайте, вас ждут ко двору…
Милорд! Перестаньте! И встаньте с колена.
Вы просто во власти безумного плена.
И дело не в том, вы кум королю,
И даже не в том, что я вас не люблю,
А просто лишь в том, что люблю короля –
И как его, дьявола, носит земля!
***
И не смотрите так тоскливо!
Не вздумайте меня забыть
Или запомнить некрасивой!
И не влюбляйтесь сильно впредь,
И никому не доверяйте.
Вы мне клянётесь умереть?!
Я вас прошу, не умирайте…
Я вас на слове не ловлю –
Нет, нет… Но всё же это мило.
Но я вас больше не люблю.
Я вас и раньше не любила».
***
Опять в твоих глазах читаю смех.
Я ж ничего такого не сказала…
Я знаю, ты считаешь – я из тех,
Что я закончу пачкой люминала,
Что мой удел – скользить и ушибаться,
Что у меня дурной, опасный нрав…
Когда ты перестанешь улыбаться,
Попробую сказать, что ты не прав.
-
-
29.01.2011 в 02:28А так, по-моему у Кинга очень-очень классное стихотворение.
-
-
29.01.2011 в 13:06-
-
29.01.2011 в 13:17Нет больше
Ни выхода и ни входа.
Дверь, что окрашена белым,
хлопала — ветром било.
Все хлеще и хлеще. Кто-то стоит на пороге —
в черном плаще,
горло его согрето
тонкою сигаретой.
Зря только время тратит —
его приметы —
в моем дневничке. В тетради.
Выстроились адресаты —
змеею. Криво.
Рыжею кровью
красит их лица
свет от ближнего бара.
Свет продолжает литься…
Нет больше
ни выдоха и ни вдоха.
Если я сдохну,
если я скроюсь из виду,
если я больше не выйду,
мой ангел — а может, черт —
отправит мой дневничок
в Лэнгли, что в штате Виргиния.
Стены пропахли джином,
свет пролился потоком,
ветры его сотрясали…
БЫЛО — пятьсот адресатов
по пятистам аптекам.
Были блики да блоки.
Было — пятьсот блокнотов…
В черном. Готов. Глуп.
И огонек — у губ.
Город — в огне…
Страх потечет реками.
Кто там стоит у рекламы,
думает обо мне?
Долго. Мучительно долго.
В комнатах дальних -дольних? —
люди меня воспомнят.
Воспой мне
о жарком дыханье смерти
в звонках телефона,
о телефонной сумятице,
о проводной смуте…
Видишь, как просто?
Там — одинокий кабак на перекрестке.
Там, чередою столетий,
в мужском туалете
хрипит запоротый рок,
и в руки — из рук —
в круг —
ползет вороненая пушка,
и каждая пуля-пешка
носит мое имя.
Ты говорил с ними?
Их накололи.
Им не сыскать мое имя
в чреде некрологов.
В их головах — муть,
им не найти мою мать,
она скончалась.
Стены от крика качались.
Кто собирал пробы,
точно с чешуйчатых гадов,
с моих петляющих взглядов,
со снов моих перекосных,
со слез моих перекрестных?
Свет невозможно убрать…
А среди них — мой брат.
Может, я говорил?
Что-то не помню…
Брат мой все просит
заполнить бумаги его жены.
Она — издалека,
начало ее дороги —
где-то в России…
Вы еще живы?
Вас ни о чем не просили!
Слушай меня, это важно,
прошу, услышь…
Ливень падает свыше,
с высоких крыш.
Капли — колючее крошево,
серое кружево.
Черные вороны сжали
ручки зонтов черных.
Болтают… слушай, о чем они?
Пялятся на часы.
В воде дороги чисты.
Долго лило — острые струи мелькали.
Когда завершится ливень,
останутся лишь глаза —
как монетки мелкие.
Останется ложь.
Подумай — стоит стараться?
Вороны — черные.
Вороны эти ученые —
у ФБР на службе.
Вороны — иностранцы,
все это очень сложно.
Лица манили,
но я обманул их —
я из автобуса выпрыгнул.
Один. На ходу. Без денег.
Там, среди дымных выхлопов,
таксист-бездельник
поверх газеты измятой
прошил меня взглядом,
глянул — словно сглодал.
Я — ошалевший, измотанный.
Кану,
как камень.
Сверху -соседка.
Ушлая старая стерва,
седина — на пробор…
Ее электроприбор
жрет свет моей лампы,
мне уже трудно писать.
Мне подарили пса:
пятнистые лапы —
да радиопередатчик,
вживленный в нос.
Мистика.
Прямо с моста
я столкнул пса вниз —
на двадцать шесть пролетов…
Вот, написал про это.
(Ну-ка, назад, проклятый!
Живо — назад!
Я видел высоких людей —
гляди,
больше не будет . проколов.)
В закусочной пол
пел
старые блюзы-хиты.
Официантка — хитра:
твердит, что бифштекс солили.
Да мне ли не знать стрихнина!
Горький тропический запах
не заглушить горчицей,
по — притуши-ка запал,
стоит ли горячиться?
От горизонта,
от гор
ночью пришел огонь.
Видишь, как дым — нимбом —
сереет в небе?
Ночью все мысли смяты,
то ли это!
Кто-то безликий — смутный —
по трубам отстойника столько
плыл к моему туалету…
Слушал мои разговоры
сквозь тонкие стены-
стены вращали ушами,
стены дышали,
стены давили стоны.
Видишь — следы рук
фаянс испачкали белый?
Время стянулось в круг,
все это вправду было…
День переходит в вечер,
красным горит по сгибу:
Мне позвонят — я уже не отвечу.
Не телефон — гибель!
Бог посылал грозы —
люди швыряли грязью.
Грязью залили землю,
больше — ни солнца ни зелени,
лишь крики боли.
Они научились врываться,
у них — винтовки да рации.
У них — ни заминки в речи,
им объясняют врачи,
как будет эффектнее трахаться.
Прикинь, как сладко:
в лекарствах у них — кислотка,
в лечебных свечках — «снежок».
Кто там. с ножом,
рвется — прогнать солнце?
Пусть только сунется!
Дорога моя — все уже,
дела — не в лад.
Я облекаюсь в лед,
не помню — я говорил уже?
Лед ослепляет подлые инфраскопы,
слежка выходит за скобки…
Вот — наклонилось к закату
индейское лето.
Произношу заклятья,
ношу амулеты.
Золою
засыпаны залы.
Вы полагаете — взяли?
К черту!
Я ж вас прикончу в секунду.
Я ж вас попалю за черту —
четко!
Любовь моя, будешь кофе?
…Небо — как кафель,
моя усмешка — как грим…
Нет у меня в ходу ни имени,
ни выхода и ни входа.
Кто-то стоит,
согретый горечью сигареты.
Не помню — я говорил?
Мне очень нравиться. До сих пор.
-
-
29.01.2011 в 13:23-
-
29.01.2011 в 13:26